Джексону всегда сложно удержаться от прикосновений к кому-то – физический контакт важен. Только тогда Джексон уверен, что его слышат, видят и, конечно, чувствуют.
Он видит себя в отражении других, окружающие мотивируют его, придают ему сил. Но в то же время они навешивают ярлыки, ожидания, и Джексон часто не знает, каким ему быть, а ведь так хочется быть собой.

Менеджеры постоянно напоминают про фансервис, но Джексону и без того постоянно хочется быть в контакте с кем-то, чтобы держаться за него, как за якорь. На эту роль больше всего подходит Джебом.
Сам хён не такой открытый на публике, Джексон знает это, особенно Джебом не любит обниматься. Но удержаться не может: тянет руки, касается его щек, ладоней, шеи, подшучивает, и тогда Джебом смеется и все-таки обнимает в ответ.

Фанаты визжат.

Другое дело, когда вокруг нет камер и жаждущих зрелищ наблюдателей.

Тогда Джексон не стремится к Джебому – Джебом подходит сам, пока Джексон болтает что-то про выступление и одновременно стягивает с себя широкий свитер. Джексон чувствует, как его тянут за руку, разворачивается, удивленно раскрыв глаза, и наталкивается на уверенный взгляд хёна. Он даже не успевает улыбнуться, только в мозгу щелкает понимание происходящего, а Джебом уже настойчиво целует, сжимая пальцы на запястье Джексона, обвешанном браслетами.
Джексон зарывается свободной ладонью в чужие волосы на затылке, упиваясь ощущением близости, дыханием Джебома, гулко отдающимся в ушах сердцебиением. Но хён отстраняется и снова смотрит прямо в глаза своим пронизывающим взглядом. В этот момент Джексон действительно вновь чувствует себя словно бы наполненным, насыщенным, он чувствует себя собой – потому что видит, наконец, себя настоящего. Потому что из всех, кто рядом, только Джебом знает, какой Джексон на самом деле, и ничего от него не ждет.

Джексон понимает, что только Джебом может дать ему это. И искренне улыбается, когда хён заключает его в простые объятия; чужие волосы щекочут висок, но Джексон только закрывает глаза и ощущает, как накопленное напряжение медленно его отпускает.
Он рад, что ему достаточно объятий хёна, чтобы не потеряться в бесконечном потоке проекций. Он рад, что Джебом может его обнять. Он рад, потому что знает – Джебому не безразлично.

Теперь Джексон может вдохнуть полной грудью и, поцеловав Джебома еще раз, умчаться на общую кухню, пылая энтузиазмом и стремлениями, и желанием ими поделиться.
Даже если завтра он снова сорвется со своей волны, Джебом будет рядом, и Джексон непременно вспомнит, кто он есть. А значит, можно не волноваться.