«Самолёт рейса Лос-Анджелес – Токио Нарита потерпел крушение сегодня в семнадцать часов при посадке в аэропорту Токио…»

Раздался громкий звон разбитого стекла. Кисе замер, не решаясь повернуть голову к экрану плазменного телевизора, висевшего на стене. Ему показалось, что вместе со звоном упавшей чашки раскололось что-то у него под ребрами, пошло трещинами, осколками стало сыпаться вниз, оставляя обжигающие порезы.

Он метнулся к мобильному телефону, наплевав на мелкое стекло, которое грозилось впиться в его босые ноги, и стал судорожно снимать блокировку.

Первый номер на быстром наборе.

Длинные гудки.

Сердце стучало бешено, словно он играл с Аомине один на один в течение нескольких часов. Он знал это ощущение, ведь после работы они частенько выбирались вместе на площадку. Всегда находили время друг на друга. Но сейчас было иначе – крепкие жгуты обвивали грудь, не давая глубоко вдохнуть.

Аомине не отвечал на звонок.

Кисе подавил рвущийся наружу беспомощный возглас и тяжело сглотнул.

– Давай же, Аоминеччи, возьми трубку…

Кисе снова и снова набирал знакомый номер, четвертый раз, пятый. Он прислонился спиной к стене, дрожащей рукой провел по лбу. Ладони стали влажными от волнения. Такое ведь бывает только в кино, этого не могло с ним произойти. Аомине должен был прилететь сегодня в пять, добраться до дома на такси. Кисе встретил бы его крепкими объятиями на пороге, а Аомине буркнул бы что-нибудь колкое в ответ, но сильнее прижал бы своими мощными руками к себе. А потом, за ужином, он бы болтал про то, какие эти американцы все-таки странные, и что Кагами по сравнению с ними – просто душка, ни словом бы не обмолвился про матчи, пока Кисе его не спросил бы.

Так должно было быть. Но Кисе с ужасом, накатывающим ледяными, звенящими, как осколки стекла, волнами понимал, что, может быть, уже и не будет.

Резкая трель прокатилась по квартире, выводя из оцепенения. Кисе подскочил, как ужаленный, его плечи дрожали, пока он чуть ли не бегом шел в прихожую, и даже не обратил внимания на то, что ему в ногу все-таки впился осколок стекла.

Он распахнул дверь и неверящим взглядом уставился на появившегося напротив Аомине.

– Сюрприз, – проговорил он с привычной усмешкой. Такой, какой нужно, его настоящей. А Кисе показалось, что он сходит с ума. Он бросился на шею Аомине, затаскивая его в квартиру. Дверь захлопнулась, Кисе повис на нем, ощупывая руками все, до чего мог дотянуться, и смотрел в его лицо широко открытыми глазами.

– Кисе? Что с тобой? – горячие большие ладони обхватили лицо Кисе, приподнимая голову. И Кисе наконец-то смог глубоко, судорожно вздохнуть.

– Аоминеччи, это ты. Ты в порядке.

Кисе закрыл глаза. Теплые ладони ласково огладили скулы, пока ребра рвало изнутри от пережитых эмоций. Он с трудом сглотнул, прокашлялся и проговорил, чувствуя на себе непонимающий взгляд Аомине:

– По телевизору… Авиакатастрофа. Лос-Анджелес – Токио. А ты не сказал, каким рейсом прилетаешь, и трубку не брал.

Крепкие руки обхватили за плечи и прижали к теплому телу, и только тогда Кисе заметил, что его потряхивает. Но Аомине здесь, и это определенно его объятия, его дыхание и его запах. С ним все в порядке.

– Труба села. Хотел сюрприз устроить, завтра же годовщина, - слегка хрипловатый голос ошпарил ухо, Кисе прижался крепче, втягивая носом терпкий аромат парфюма Аомине, проведя носом по виску. – А оно вон как вышло.

Виноватые нотки в речи Аомине заставили Кисе отстраниться. Он резко выдохнул, мотнул головой и посмотрел прямо. В глазах Аомине плескалось беспокойство. И это было совсем не то, что Кисе хотел видеть.

– Главное, что ты здесь. Так когда ты прилетел?..

Смуглые руки очертили талию Кисе.

– Кисе, у тебя вся нога в крови. Сядь тут, сейчас принесу аптечку.

Никакой катастрофы не случилось. Во всяком случае, у них двоих. Осталось собрать стекло и выкинуть остатки несчастливого стакана прочь.